I. Введение. Проблема рассмотрения общения в социальной психологии: ориентация на изучение устного речевого общения. 

 Вопрос общения в социальной психологии и так никогда не был легким. Само по себе то, что этому непереводимому с русского языка термину до сих пор не дают однозначного толкования, а определяют его с позиций разных психологических теорий, говорит о многом. Конечно, не так-то просто выделить, проанализировать и объяснить нечто, пронизывающее всю ткань человеческих отношений, учитывая, что методология требует разделить это нечто на стороны, аспекты, дающие более-менее четкое представление о его структуре, но, тем не менее, непознаваемые изолированно друг от друга, потому что переплетаются они в любой из рассматриваемых ситуаций… Как бы то ни было, отечественная школа деятельностного подхода, как принято считать, сумела справиться с этой теоретической задачей, выделив в общении три стороны – коммуникативную, интерактивную и перцептивную. Все они, естественно, теснейшим образом взаимосвязаны между собой, так, что про большинство социальных явлений нельзя однозначно сказать, к какой их следует отнести (ни один социальный психолог не осмелиться определить, какую из сторон общения отражает реплика «Подай мне пассатижи» - коммуникативную или интерактивную. То есть понятно, что в ней присутствуют обе эти стороны, да даже и перцептивную можно отыскать при желании, только вот вопрос: чему же тогда, по большому счету, служит это деление?). Дальше, в свою очередь, было произведена классификация интерактивной стороны общения по разным типам взаимодействия, перцептивной стороны– по видам социальной перцепции… Что же касается коммуникативной стороны общения, ее «грубо» поделили на вербальную и невербальную формы (забыв, между прочим, о таком немаловажном аспекте, как вещественно-знаковая коммуникация). Согласно этой классификации, вербальная коммуникация «использует в качестве знаковой системы человеческую речь, естественный звуковой язык, т.е. систему фонетических знаков, включающую два принципа: лексический и синтаксический»¹… и вот тут у меня начинаются серьезные претензии. Впрочем, они начинаются даже раньше, еще когда объявляется, что «все обозначенные … стороны общения выявляются в малых группах, т.е. в условиях непосредственного контакта между людьми». Претензии эти имеют под собой недавнюю, но достаточно твердую почву – я полагаю, что в социальную психологию общения вот уж лет десять как пора серьезно ввести изучение старой как мир формы передачи информации, которая раньше не могла считаться общением, а теперь не может им не считаться. Форма, у которой есть очевидная и любопытная специфика, законы, выходящие за рамки привычных законов социального взаимодействия и, в целом, все основания стать отдельным разделом психологии общения. Это –  

 Письменная коммуникация.

 Она никогда не считалась коммуникацией в полном смысле слова, да и в неполном тоже. Это и неудивительно: как известно, «в коммуникативном процессе происходит не простое движение информации, но как минимум активный обмен ею»². Информация должна быть не только донесена до коммуниканта, но и вовремя скорректирована, уточнена, более того, коммуникативный процесс должен предполагать наличие некоторой общей деятельности, организуемой с помощью коммуникации. Очевидно, что переписка по почте и даже сообщение средствами телеграфа (умолчим вообще о наскальных надписях и традиционном племенном завязывании узелков) не допускало ни как такового активного обмена информацией, ни интенсивной «выработки общего смысла», ни совместной деятельности, - разве что сильно растянутой во времени, но никак не деятельности «здесь и сейчас». Понятно и то, что интерсубъективности общения как деятельности в случае письменной коммуникации наблюдаться почти не могло: партнер-коммуникант был скорее объектом передачи информации, нежели активно действующим субъектом общения – яркий пример тому такой вид «общения», как литература, да и эпистолярный жанр тоже. Вот почему не возникает вопросов, откуда в социальной психологии общения возникло своего рода пренебрежение письменной формой общения: большого научно-практического интереса она представлять собой не могла.

 Однако так о письменной коммуникации можно было судить, скажем, десять лет назад. Сейчас же такое пренебрежение со всеми основаниями я, пожалуй, осмелюсь назвать настоящей научной слепотой. За последние десять лет положение дел радикально изменилось, и произошло это в связи с двумя основными техническими нововведениями, охватившими все стороны общественной жизни и ставшими своеобразной социальной реальностью - такой реальностью, какую нельзя больше не брать в расчет, если мы действительно хотим описать структуру общения во всей ее полноте. Эти нововведения на самом деле уже давно никому не в новинку, но все же пока не было серьезной научной попытки вплести их в систему социально-психологического знания, хотя в связи с ними уже давно назревают и наблюдения, и закономерности, и специфика. Безусловно, помимо них есть множество других примеров новейших изобретений, являющихся на сегодняшний момент значимыми культурно-социальными артефактами. Поэтому повторю: эти два явления интересны мне в данном случае именно потому, что они на наших глазах возродили, а точнее сказать, породили письменную коммуникацию, сделав ее полноправной формой общения. Я говорю, разумеется, о мобильном телефоне и о сети Интернет.

 Какой интерес вообще представляют сотовая связь и Интернет для социальной психологии? На настоящий момент огромный. Ибо если когда-нибудь, на заре своего развития, они и были исключительно средством связи (что, в общем, тоже сомнительно), то на настоящий момент уж точно нельзя отрицать, что они стали крайне значимым фактором общественной жизни. Много уже говорилось и говорится о том, что и мобильный телефон, и Интернет являются мощным орудием социализации для подростков – не только в силу их «модности», но и благодаря тем возможным формам социального взаимодействия, которые они предлагают; о том, что мобильный телефон уже изменил динамику развития личности в постиндустриальном обществе³. Говорилось ли об этом или нет, но я готова утверждать, что Интернет к настоящему времени создал незнакомый традиционной социальной психологии и никак еще не определенный ею тип малой группы, – его можно условно назвать виртуальной группой или группой «онлайн», - который нельзя отнести ни к реальным, ни к условным группам. Общение посредством смс-сообщений создает совершенно новую форму социальной перцепции, основанную на взаимодействии людей, по времени и интенсивности сравнимом с реальным, но происходящем исключительно вербально, без какого бы то ни было личного контакта. И так далее и тому подобное. Все это можно смело назвать новой социальной реальностью, которая не только представляет собой широчайшее поле для социально-психологических исследований, но и, что важно, нуждается в этих исследованиях в силу своей актуальности и все возрастающей значимости в общественных отношениях.

 Объять разом все аспекты этой новой реальности, естественно, невозможно, тем более, что никакой теоретической базы у нее пока не существует. Кроме того, как уже было сказано, эта реальность не ограничивается Интернетом и сотовой связью. Нововведений, обусловливающих виртуальное общение, существует гораздо больше. К ним можно отнести и радио, и телевидение, и обычный телефон. Но, тем не менее, повторяю вновь, я выбрала именно эти две области социального взаимодействия. Почему? Потому что аспект, интересующий меня в них, и послужил признаком их совместного рассмотрения. Этот аспект – форма коммуникации, используемая при общении через них. И в третий раз повторю – эта форма носит название письменной коммуникации.  

 II. Письменная коммуникация. Специфика, структура, модели. 

 Общепринятая классификация видов коммуникации, описывающая коммуникативную сторону общения, выглядит так: коммуникативные процессы, во-первых, делят на два типа – аксиальный и ретиальный, в зависимости от того, направлен сигнал единичному адресату (отдельным людям) или множеству потенциальных адресатов. А во-вторых, коммуникацию делят на вербальную и невербальную. И вот тут начинается самое странное. С невербальной коммуникацией все довольно понятно – поскольку она не использует слов, а состоит из средств, служащих «дополнением речи, замещением речи, репрезентацией эмоциональных состояний партнеров по коммуникативному процессу» ⁴, то пока еще можно сказать, что к письменной коммуникации она и не должна иметь отношения. Но обратите внимание, как рассматривается в социальной психологии вербальная коммуникация:

 «Вербальная коммуникация использует в качестве знаковой системы человеческую речь, естественный звуковой язык, т.е. систему фонетических знаков, включающую два принципа: лексический и синтаксический. <…> При помощи речи осуществляются кодирование и декодирование информации: коммуникатор в процессе говорения кодирует, а реципиент в процессе слушания декодирует эту информацию. Термины «говорение» и «слушание» введены И.А. Зимней как обозначение психологических компонентов вербальной коммуникации»⁵

 Эта общепринятая классификация претендует на универсальность, а следовательно, на охват всех типов коммуникации. Но вот вопрос: где же в этой системе место письменной коммуникации? Она явно вербальна по своей сути, поскольку использует в качестве кода слова. Но использует она не звуковой язык, не систему фонетических знаков, в ней нет «живой человеческой речи». Все описание вербальной коммуникации, вся ее проблематика и методика далее таким же точно образом сводятся к устной речи. Получается, что принципы, описывающие, якобы, вербальную коммуникацию в целом, в действительности описывают лишь ее часть, - пусть основную, но не единственную. А такая форма вербальной коммуникации, как письменная, остается в классической советской социальной психологии вообще без внимания.

 Обратимся к более популярным иностранным источникам⁶. Они предлагают простую и непритязательную, но удовлетворительную классификацию коммуникативных форм. Во-первых, к коммуникации в большинстве из них относят любое взаимодействие, не только человеческое и не только при помощи слов. Коммуникация существует и у животных, и даже у растений (что, надо сказать, идет совершенно вразрез с нашей традицией, поскольку мы считаем коммуникацией смысловую сторону социального взаимодействия - какие уж там растения!) и характеризуется, попросту говоря, наличием адресанта, адресата и канала связи. Определяется коммуникация как процесс передачи информации от адресанта к адресату (от отправителя к получателю), при условии, что последний понимает первого («communication is the process of transfer of information from a sender to a receiver who understands the message from the sender”).

 В такой классификации коммуникации к вербальному общению относятся и речь, и письмо: “Spoken words and written material are called verbal communication because they use language as the means for communication”. К невербальной коммуникации здесь относят язык тела и все то, что мы называем экстралингвистической коммуникацией.

 Далее коммуникация (уже человеческая) разделяется на письменную и устную. Что касается устной коммуникации, она не тождественна вербальной именно в силу наличия в ней невербальной составляющей. При этом справедливо подчеркивается, что, хотя она и образует подавляющую часть человеческой коммуникации, у нее есть существенный недостаток: она не всегда экономит время. “The disadvantage of oral communication is that it does not always save time… People have to meet each other all the time to communicate orally”. В противопоставление этому говорится о письменной коммуникации и о ее специфике, заключающейся в возможности фиксировать информацию для отсроченного восприятия - “records for future reference”. Отмечается, что невербальная коммуникация занимает в общей схеме место вспомогательной системы, но, как уже было замечено, лишь для устной коммуникации. На эту, в общем-то, очевидную истину прошу уже сейчас обратить внимание, потому что в дальнейшем я собираюсь ее опровергнуть.

 Итак, письменная речь, в основном относится к вербальной коммуникации. Я говорю в основном, потому что письменность вообще, и, в частности, примитивные формы предписьменности, а также пиктографию и идеографию, являющиеся неотъемлемой частью даже современной письменности, следует скорее отнести к вещественно-знаковой коммуникации… Но об этом чуть позже. Пока отнесем письменную коммуникацию просто к вербальной. При этом очевидно, что у нее есть некая специфика, отличающая ее от устной коммуникации, специфика, обусловленная средствами выражения,  свойствами используемых знаков и структурой. Попробуем определить эту специфику и концептуализировать процесс письменной коммуникации. Для этого рассмотрим некоторые из основных предложенных в этой связи моделей⁷.

 Одну из первых моделей, математическую, еще после Второй мировой войны построил Клод Шеннон, инженер телефонной компании. Помимо источника, канала и приемника информации, Шеннон подчеркнул значимость этапа кодирования и декодирования передаваемой информации и уделил внимание эффекту шума при восприятии написанного текста. За исключением последнего пункта (эффект шума) модель неспецифична для письменной коммуникации и вполне может быть отнесена к устной. Кроме того, недоработка Шеннона, как принято считать, была в том, что он не учел мотивов написания и чтения текстов.

 Другая модель, разработанная Романом Якобсоном, русским лингвистом, тоже часто применяется к описанию письменной коммуникации, хотя некоторые считают, что она вообще годится только для описания устной. Позаимствовав у Шеннона общую схему передачи информации через канал и добавив от себя некоторые элементы, он в итоге разложил коммуникационный процесс на «писателя», «читателя», контекст, сообщение, вид контакта и используемый код. Упомянув в своей модели «читателя» и «писателя», Якобсон затрагивает мотивационный и другие субъективные факторы письменного общения. Контакт здесь (так же, как и канал у Шеннона) – это все, с помощью чего передается сообщение. Так, например, одна и та же письменная информация может быть передана с помощью бумаги и чернил, доски и мела, экрана монитора и т.д. Кодом является общий язык, которым предположительно владеют адресант и адресат (этот аспект модели усложняется, если речь идет о переводном тексте). В понятие кода также входят стиль письма и прочие характеристики письменного языка. Недочет модели в том, что хотя в ней и присутствует «писатель», она не отражает происходящие с ним процессы развертывания смысла.

 Модель Якобсона также часто упрощают до диаграммы в виде треугольника с «читателем», «писателем» и «»сообщением» в трех углах.

 Существует не очень понятная модель, построенная на основе трудов Ульрика Нейссера по когнитивной психологии и психологии восприятия путем применения его идей к письменному тексту. Нейссер подчеркивал исследовательский характер восприятия. Мы не пассивно воспринимаем мир, а исследуем его, руководствуясь собственными желаниями, потребностями и представлениями о нем. Это исследование обеспечивает нас новой информацией, благодаря которой потребности и представления меняются и приводят к необходимости в новых исследованиях, и так без остановки. Считается, что такая модель хорошо соответствует специфике письменного текста: мы начинаем писать, руководствуясь некими данными идеями, верованиями и мотивами. В процессе написания мы «меняем или подкрепляем» эти идеи и мотивы, что опять же вовлекает нас в новый круг исследования. Не очень понятно, почему это должно относиться именно к письменной коммуникации и как можно «исследовать» что-либо в процессе составления письменного текста. Однако считается, что эта модель добавляет важные штрихи к предыдущим, рассматривая процессы написания и чтения как осмысленные, мотивированные и исследовательские.

 И, наконец, модель, основанная на трудах некогда физического химика, а теперь философа Михаила Поланого. Его философия содержит ценную для нас мысль о вовлеченности человека в акт познания. Поланый говорит о наличии некоего «подразумеваемого измерения», суть которого в том, что мы знаем больше, чем можем выразить словами, при этом то, что мы говорим, часто выходит за пределы нашего осознания. Модель, построенная на основе этих идей проста: с опытом человек открывает новые смыслы. Создавая письменный текст (стихотворение, роман, письмо, журнальную статью и т.д.), он посредством этих смыслов выражает в нем приобретенный опыт. Тот, кто читает созданный текст, открывает в нем эти смыслы. Важный момент этой модели в том, что текст не передает читателю изначальный опыт. Вместо этого он транслирует смысл. Более того, смысл, извлеченный читателем может быть не тождественен подразумеваемому автором. Многие тексты передают читателям неоднозначный смысл, и их мы называем литературой. Если рассматривать это вместе с моделью по Нейссеру, появляется понимание важности интерпретации как аспекта письменной коммуникации.

 Что можно вывести из всего этого в качестве специфики письменной коммуникации? В целом, легко заметить, что большинство моделей письменной коммуникации вполне могут служить моделями и для устной (особенно вербальной), не будучи даже измененными. Обобщив их, видно, что по содержанию своему письменная коммуникация эквивалентна речевой, что, в общем, и не удивительно, ибо обе они представляют собой аспекты вербальной коммуникации. Там и там есть источник, приемник, канал информации и код, состоящий из набора символов (акустических или графических). Некоторая специфика прослеживается только в последней модели (по Поланому). Заключается она в том, что письменный текст не всегда можно понять однозначно, в отличие от устной речи (тоже, кстати, не всякой). Причины этому можно выделить две. Первую я готова сформулировать гораздо проще, без ссылок на философские теории. Эта причина – отсутствие обратной связи. Письменная речь исторически сложилась как неинтерактивная форма передачи информации. Это следствие из ее главного преимущества - потенциальной протяженности во времени (речь, напомню, идет о том, что информацию в письменном виде можно донести до адресата не в момент продуцирования речи, а сколь угодно позже; можно сказать, что для этого она и возникла в цивилизации как форма трансляции смыслов). Именно поэтому, в отличие от устной речи, классическая письменная коммуникация не допускает уточнений и того, что Леонтьев называл «совместной выработкой общего смысла». Поэтому она, как уже говорилось, и не могла до недавней поры считаться общением, ибо с помощью нее нельзя было организовать общую деятельность, всегда основанную на взаимодействии… Но я сразу отвергну такое объяснение «недопониманий» и неоднозначности трактовки письменных текстов. Да, оно могло быть уместным раньше, когда не было скоростных интерактивных систем передачи письменной информации, таких как мобильный телефон и Интернет. Теперь, когда они существуют, эту специфическую черту нельзя относить ко всей письменной коммуникации, она характеризует лишь некоторые ее формы, неинтерактивные и монологичные по природе – литературу, эпистолярный жанр, документацию, объявления и пр. Но я сказала, что вижу две причины. Какова же вторая? Для того, чтобы выявить ее, обратимся к еще одной, экспериментально подтвержденной модели коммуникации, уже не письменной, а устной. 

 Коммуникационная модель Альберта Мерабиана.

 Заслуженный профессор в отставке, американец Альберт Мерабиан был первым, кто, начиная с 1960-х годов, пытался анализировать коммуникационные процессы. Помимо других, кстати, довольно многочисленных, научных заслуг, он стал популярен благодаря экспериментам, в которых установил классическую статистику эффективности устной коммуникации. Эта статистика стала одной из наиболее часто цитируемых и приводимых в социальной психологии и лингвистике. Выглядит она так:

• 7% значения передается произносимыми словами;

• 38% значения – паралингвистическими средствами (тем, как эти слова произносятся, т.е. интонацией, ритмом и пр.);

• 55% процентов передается мимикой, пантомимикой и жестикуляцией.

 Что отсюда следует? В общем-то, как раз и следует (в несколько утрированном виде) вторая причина «неоднозначности» письменной коммуникации. Причина эта - отсутствие в письменной речи паралингвистической составляющей. Судя по приведенной статистике, это серьезная проблема.

 Потому что если воспринимать модель Мерабиана некритично и трактовать ее буквально, то получается, что в большинстве жизненных ситуаций мы находимся в страшном информационном вакууме. Например, мимика, пантомимика и жестикуляция никак не могут быть использованы даже в таком живом виде коммуникации, как разговор по телефону. Значит, руководствуясь приведенной статистикой, можно заявить, что шансы адекватно понять партнера по телефону вдвое меньше, чем при личном контакте, то есть во время телефонного разговора мы на самом деле понимаем вдвое меньше, чем нам хотят сказать. Что уж говорить о письменных текстах, где от общего значения передаваемой информации остается по статистике семь процентов! По Мерабиану вроде бы получается, что шансы адекватно понять письменную информацию почти равны нулю!

 В действительности-то, конечно, очевидно, что так трактовать эту модель – большая ошибка. Ее даже, наверное, неправильно называть моделью коммуникации. То, что это проверенная и многократно подтвердившаяся статистика устного речевого общения, не вызывает сомнений. Но можно ли переносить ее на другие формы коммуникации? Самый элементарный здравый смысл подсказывает нам, что что-то здесь не так. Ведь мы адекватно понимаем друг друга и по телефону, и переписываясь по почте, и даже с помощью несловесных знаков. Видя на обочине дороги знак «кирпича» мы ведь понимаем его смысл и, руководствуясь этим смыслом, действуем совершенно правильно, хотя в нем даже слов нет, не то что паралингвистических средств (то есть, по Мерабиану, это ноль процентов смысла). Мы умеем грамотно передать и понять смысл в письме или sms-сообщении. Мы любим разговаривать по телефону, и знаем, что при этом теряется не такая уж большая сторона общения. Да и вообще, не зря же возникла и тысячелетиями развивалась письменность, не может у нее быть такой низкий КПД! В чем же дело?

 А дело в том, что, как подчеркивают исследователи⁸, модель Мерабиана иногда применяют неразборчиво и в слишком упрощенном виде. Модель хорошо иллюстрирует важность сопутствующих словам невербальных факторов при непосредственном речевом общении, но с коммуникацией в целом нужно быть осторожнее. Ведь исследования, о которых мы говорим, касались только устной коммуникации. Весьма вероятно, что для реального речевого процесса проценты действительно распределяются именно так, однако это совсем не значит, что, скажем, те пятьдесят пять процентов, которые должны соответствовать восприятию позы и лица, при разговоре по телефону просто куда-то исчезают. Ошибочно вообще предполагать, что отсутствие какого-либо канала восприятия ведет к прямо пропорциональному его доле сокращению эффективности коммуникации. Очевидно, что сто процентов восприятия смысла при разных формах коммуникации должны просто распределяться по-разному. Поэтому если мы хотим перенести данные Мерабиана на письменную коммуникацию, то нам остается разве что лишний раз убедиться: в использовании языка и выборе выразительных средств при письменной речи требуется больше тщательности - из-за чего? Из-за отсутствия визуального и слухового канала.

 Вывод здесь довольно простой: при коммуникации (как, в общем, и при любом другом действии) нужно прежде всего руководствоваться ее целями. Когда средство передачи соответствует сложности смысла, который нужно донести, то плохих средств нет. Конечно, тяжело описать по телефону квартиру своей тети или ощущения от просмотра комедии - гораздо тяжелее, чем рассказывать об этом, используя жестикуляцию. Но не ехать же ради этого к подруге на другой конец города! Придется приложить усилие и донести смысл без жестикуляции. А вот стратегические планы, которые нужно обсуждать над картой, по телефону обговорить никто и пытаться не будет… Правильно составленное сообщение, отвечающее своим целям, может передать смысл на сто процентов. Зайдя в бар и увидев короткую надпись «Не курить», мы точно знаем, что она значит для нас в данном контексте. Да, надпись не передает эмоционального состояния хозяина бара, в тот момент, когда он писал ее. Но в сложившихся обстоятельствах нам вовсе и не нужно знать этого, чтобы правильно строить свое поведение. Одним словом, есть цель – и есть адекватное воплощение ее подходящими средствами. И, кстати, надо согласиться, что, хотя все средства как-то ограничивают нас в передаче смысла, эти ограничения почти всегда преодолимы.

 Однако все сказанное не отнимает у письменной коммуникации ее специфики. Все это призвано лишь не преувеличить значимость отдельных факторов в общении. Мы понимаем, что в принципе в письменном тексте можно передать нужный нам смысл. Но понимаем мы и то, что по сравнению с устными формами коммуникации, письменная заметно ограничена. Итак, обобщим.

 В итоге нужно выделить две специфические черты письменной коммуникации. Первая уже не является всеобъемлющей и характерной, поскольку была обусловлена не самой формой коммуникации, а техническим развитием ее средств. Но все равно еще раз упомянем ее: письменная коммуникация была медленной, следовательно неинтерактивной, и поэтому служила не средством общения, а средством фиксации информации для относительно простой передачи ее на такие промежутки времени и расстояния, на какие нельзя передать ее устно.

 Вторая, действительно специфическая и характерная, обусловленная уже самой природой письма черта – это отсутствие канала для привычных невербальных средств коммуникации, как-то: интонация, тон, ритм голоса (паралингвистическая система), паузы, вкрапления в речь (экстралингвистическая система), жестикуляция, мимика, пантомимика (оптико-кинетическая система). В отсутствие адекватных средств выражения эмоций, эта особенность обусловила: а) неэмоциональность письменной речи; б) либо неадекватные (косвенные) способы выражения эмоций, не соответствующие как таковым эмоциональным феноменам, но пригодные в условиях определенных исторически сложившихся целей использования письменной речи. 

 Что я имела в виду в последнем предложении под неадекватными способами выражения эмоций? Попробую объяснить.

 Дело в том, что, как уже было сказано, из-за отсутствия визуального и слухового каналов письменная коммуникация является «сухой». Ибо очевидно, что она изначально, по природе своей не приспособлена для передачи  невербальных сигналов. Поэтому она традиционно использовалась в других целях – тех целях, достижение которых требовало от письменной коммуникации ее непосредственного преимущества: то есть либо фиксация информации на длинные промежутки времени, либо передача сообщений на большие расстояния.

 Эмоции не нужно передавать на большие расстояния. Да их, в общем-то, вообще не нужно передавать там, где нет общения. А письменная коммуникация, как уже много раз повторялось, и не могла претендовать на общение. Поэтому она не нуждалась в прямых средствах эмоциональной экспрессии – таких, какие есть в устном живом общении. Письменная коммуникация обходилась без невербальных средств передачи информации.

 Конечно, не вся. «Без эмоций» легко обходилась деловая письменная коммуникация. Была и другая. И возникла она, я считаю, именно благодаря тому, что естественного и непосредственного (т.е. невербального) способа выражения эмоций письменная коммуникация как форма не предоставляла. Искусство появляется там, где есть ограничения. В письменной коммуникации ограничением является отсутствие невербального канала для передачи эмоциональной стороны человеческих отношений, и потому своеобразным искусством здесь стал поиск косвенных вербальных средств для ее выражения. Это и есть то, что мы называем литературой. Таких средств появилось много, и в рамках существующих жанров они были достаточно удобны.

 Понятно, что то, как эмоции описаны в литературе, не соответствует их реальному феномену. В письменной речи мы находим не саму по себе эмоциональную экспрессию, не «внутренний импульс», а отчет о нем. Для эмоциональной экспрессии в языке (по крайней мере, в русском и известных мне европейских) нет соответствующей грамматической категории, кроме междометий. А междометия тоже не в счет, потому что за каждым из них не закреплена никакая отдельная эмоция. Слово «Ах» чего только не обозначает. Все равно понять его значение можно либо в устной речи при помощи интонации, либо в письменной, но опять только косвенно, из контекста. Междометия лишь категориально похожи на эмоциональные импульсы, потому что они не являются ни глаголом, ни существительным, не имеют наклонения и т.д. Это просто восклицание – и все. Однако эмоции ими никак не кодируются.

 Слова разных грамматических категорий косвенно кодируют эмоции. Почему косвенно? Потому что, как уже было сказано, любое из этих слов не выражает сам эмоциональный толчок, само физическое ощущение, а выражает лишь ситуативный и контекстуальный отчет о нем. Сказать «Мне стало страшно» или «Я рад» - это не то же самое, что почувствовать страх или обрадоваться. Это уже последующее осознанное описание эмоции через категории себя, окружающей действительности, прошедшего или настоящего времени, через причину и следствие этой эмоции. Именно поэтому субъективно разных эмоциональных ощущений тысячи, а слов для них всего десять-пятнадцать: потому что в контексте эти эмоции, пусть сами по себе они и разные, выражают всего десять-пятнадцать типов ситуаций и отношений с внешней действительностью.

 В общем-то, письменная коммуникация и не испытывала потребности в каком-то другом коде. Ей хватало косвенного описания эмоций, вместо их экспрессии, потому что она не служила для живого общения. Она служила для хранения информации. Она не выражала, а фиксировала. Поэтому форма отчета была для нее удобна. В классических письменных жанрах эта форма и сейчас приемлема. Разница только в том, что в письменной коммуникации появился новый жанр, где этого перестало хватать.  

 Специфика современной письменной коммуникации. 

 Письменная коммуникация благодаря развитию техники превратилась в полноправное общение. Она стала диалогичной, интенсивной и интерактивной. От реального общения она продолжает отличаться только своей естественной чертой – отсутствием невербального канала. Остальное происходит так же, как в обычном реальном диалоге – то же время, те же цели. Лучший пример здесь – чаты, форумы и ICQ, средства виртуального общения в Интернете. Вот только теперь, когда письменная коммуникация должна не фиксировать, а выражать разнообразные моментальные психические конструкты, в том числе и эмоциональные, без адекватного кода для эмоций становится трудно. Эмоции меняются часто. В одном предложении они могут поменяться несколько раз. Язык не располагает столькими оттенками смыслов и настроений, чтобы кодировать их словами, тем более в нем, как уже было отмечено, нет адекватных грамматических категорий для выражения экспрессии. А уж тем более непередаваемо все помимо эмоций, то есть мелкая пара- и экстралингвистика (смех, плач, интонации) и, конечно, мимика. Некогда, да и совершенно неестественно  писать словами: Я смеюсь, Как грустно, Я недоволен, Озадачиваюсь и пр. А передать это как-то надо, иначе многое будет неправильно понято. Продумывать построение фразы так, чтобы грамматическими конструкциями донести смысл, тоже нет времени – мы же не приучены делать это в темпе обычного разговора, где нам служат интонации и выражения лица. К тому же, все это далеко не всегда можно однозначно выразить грамматически…

 Как же быть? Придумать новую категорию языка и огромное количество новых слов, кодирующих эмоции, и всем разом их выучить невозможно. Хорошим вариантом было бы составить некий код из немногочисленных элементов, разные комбинации которых соответствовали всему многообразию моментальных эмоциональных состояний. Но как это сделать? Обратимся к попыткам решения этой проблемы в социальной психологии. 

 Методологическая проблематика исследования эмоциональной экспрессии в невербальной коммуникации.  

 С использованием средств невербальной коммуникации в устной речи проблем никогда не возникало. Мы пользуемся невербальными сигналами и воспринимаем их от других неосознанно и так же естественно, как дышим. О письменной коммуникации и выражении их словами вопроса долгое время не стояло. В психологии невербальной коммуникации возникла, конечно же, только одна проблема – методологическая, то есть, как эту невербальную коммуникацию изучать.

 Напомню, что в невербальной коммуникации выделяют четыре системы средств:

• оптико-кинетическая (мимика, жесты и пр.)

• паралингвистическая (средства вокализации) и экстралингвистическая (голосовые вкрапления)

• проксемика (организация пространства)

• визуальный контакт

 Анализ всех этих систем показал, что они играют огромную вспомогательную (а иногда даже самостоятельную)) роль в коммуникативном процессе. Вместе с вербальной системой коммуникации они обеспечивают обмен информацией, который необходим людям для организации совместной деятельности. Вот почему вопрос их изучения стоит довольно остро.

 Поскольку все эти средства служат для передачи информации, пусть и несловесной, от коммуникатора реципиенту, логично было заключить, что есть некая знаковая система, им обоим знакомая. Без этого не получилось бы никакой коммуникации. Соответственно, каждая из этих систем использует свой код. В речи код понятен. Его не надо анализировать – он уже есть, готовый и очевидный. Это слова. Можно просто брать и изучать их. А вот с невербаликой возникли методологические проблемы. Что в ней считать кодом? Из чего он состоит? По каким правилам работает? Какие единицы в нем семантически значимы, а какие нет? Почему так получается, что им все неосознанно владеют? Можно ли научить ему искусственно? Для того, чтобы ответить на все эти вопросы, нужно было сначала «взломать код», то есть прежде всего разложить его на значимые, а точнее, значащие составляющие. На единицы. Такие, чтобы они были аналогичны словам языка. С тех пор, как это стало понятным, психологи бились и бьются над тем, чтобы разложить невербальную коммуникацию на единицы, потому что без этого дальше дело не пойдет.

 Создать экстралингвистический или паралингвистический словарь пока представляется невообразимой задачей. Мало того, что интонаций, темпов, тембров огромное разнообразие и нет пока даже намека на единицу, от которой можно отталкиваться, так ведь их даже письменно зафиксировать почти нельзя. Для этого нет адекватных языковых средств. В теории фонетики, правда, в этой связи уже накоплено несколько способов фиксации звучащей речи и принципов ее организации. Например, самый общий принцип повышения и понижения тона: замечено, что во всех культурах повышение тона в конце фразы несет положительный эмоциональный смысл, в то время как понижение тона связано с обычно с отрицательным. Но пожалуй, этим все и ограничивается.

 Экстра- и паралингвистика представляют не такую важность, как оптика и кинетика. Вспомним статистику Мерабиана – по ней они несут только 38 процентов передаваемого смысла. А 55 процентов относятся к средствам мимики, пантомимики и жестикуляции. И в связи с этим в истории социальной психологии было несколько крупных методологических попыток.  

 Методики Бёрдвистла, Экмана и Фризена. 

 Одна из таких попыток (в области кинетики) принадлежит К. Бёрдвистлу. Он пытался выделить единицу телодвижений человека, на основе которой строится все многообразие сложных телесно-семантических конструкций. Иначе говоря, Бёрдвистл пытался создать алфавит телодвижений. Он выработал свою единицу, которая получила название кина или кинемы. Отдельный кин не имеет самостоятельного значения, зато их совокупность, называющаяся кинеморфом, воспринимается в ситуации общения как осмысленная телесная «фраза». На основе предложения Бёрдвистла были построены своего рода «словари» телодвижений, появились даже работы о количестве кинов в разных национальных культурах. Но сам Бёрдвистл вскоре пришел к выводу, что построить удовлетворительный словарь телодвижений пока не удается, и упирается это в единицу: само понятие кина оказалось достаточно неопределенным и спорным. Кроме этого, существует много попыток создать нечто вроде каталога мимики и жестов для разных культур. В них вопрос единицы вообще не решается, поэтому их вряд ли можно назвать научными, скорее описательными.

 Кроме выбора единицы, существует еще и вопрос о «локализации» различных мимических движений, жестов или телодвижений. Исследователи пытаются создать «сетку» основных зон человеческого лица, тела, рук и т.д. В предложениях Бёрдвистла содержался и этот аспект; все человеческое тело было поделено на восемь зон: лицо, голова, правая рука, левая рука, правая нога, левая нога, верхняя часть тела в целом, нижняя часть тела в целом. Смысл построения словаря сводится при этом к тому, чтобы единицы — кины — были привязаны к определенным зонам, тогда и получится «запись» телодвижения, что придаст ей известную однозначность и поможет выполнить функцию кода. Однако единица все равно неопределенна и не позволяет считать эту методику записи достаточно надежной.

 Существуют также исследования выражений лица, и это будет интересовать меня в большей степени. Андреева пишет, что «в литературе отмечается более 20 000 описаний выражения лица». Чтобы как-то классифицировать их, американским психологом Полом Экманом была предложена методика FAST — Facial Affect Scoring Technique. Об этом подробнее.

 Пол Экман, профессор психологии Калифорнийского университета, сейчас признан мировым экспертом в исследованиях эмоций, и в том числе, их невербальных мимических проявлений⁹. В течение сорока шести лет Экман исследовал физиологическую активность лица и эмоциональные выражения. Он консультирует американское министерство обороны и Пентагон по вопросам поимки террористов, а также создателей мультфильмов. Он основал научную мастерскую «Understanding the Face» - «Понимая лицо» и выпустил новое издание знаменитого труда Чарльза Дарвина «The Expression of the Emotions in Man and Animals» - «Выражение эмоций у человека и животных» - с добавлением предисловия и послесловия. Хотя Экман не занимается напрямую терапией, он, в лучших традициях теории эмоций Джеймса, постулирует, что осознанный контроль эмоциональных выражений может помочь в регуляции собственных эмоциональных состояний. В противовес убеждениям многих психологов и антропологов, Экман зафиксировал (и его точка зрения сегодня широко принята), что большинство выражений лица и соответствующих им эмоций не обусловлены культурой, а проистекают из человеческой биологии, как это однажды постулировал Дарвин. Те эмоции, которые он считает универсальными, включают гнев, отвращение, страх, радость, грусть и удивление.

 Принцип изучения эмоций у Экмана таков: лицо делится на зоны горизонтальными линиями (таких зон по Экману три: глаза и лоб, нос и область носа, рот и подбородок). Проявления шести базисных эмоций (перечисленных выше)) фиксируются «по зонам», что позволяет более или менее определенно регистрировать мимические движения. Методика получила распространение и в медицинской (патопсихологической) практике, и в криминалистике, и в искусстве, и может также быть перенесена на реальные ситуации общения.

 Одним из способов проверки своей теории у Экмана была методика «от обратного»¹⁰. Он использовал в своем исследовании профессиональных актеров. Но вместо того, чтобы диктовать им чувства, которые нужно изобразить, он, наоборот, просил их показать определенную комбинацию лицевых мышц, которая по его собственным описаниям выражала какую-либо эмоцию (нахмурьте брови, сузьте глаза, растяните рот и т.п.). При этом он фиксировал физиологические реакции организма. По результатам эксперимента получалось, что определенное выражение лица, даже скомбинированное «синтетически», вызывает предсказуемое изменение кровяного давления, сердечного ритма, гормонального выброса и т.д. – такое же, как при испытании самих этих эмоций. Что это может означать? Только то, что, если эксперимент был достаточно валиден, значит, Экману удалось правильно проанализировать и описать эмоциональные выражения, то есть некие единицы эмоциональной экспрессии все же найдены.

 Но составлен ли из них код? Для изучения и анализа – да. Но не для общения. Если бы только результаты работы Экмана можно было как-то применить к письменной коммуникации, ведь получается, что для выражения эмоций нужно закодировать не массу разных состояний, а всего лишь четыре части лица (глаза, брови, нос и рот) и их характеристики (расширение, растяжение, открытие и закрытие и пр.). Такая система была бы удобной для письменной коммуникации. Но как создать такой код? Явно не словами. Представьте, для выражения какого-нибудь критического недоумения в конце предложения писать: «мои глаза широко открыты, брови нахмурены, рот приоткрыт». Казалось бы, уж проще написать в этом случае «я недоумеваю». С другой стороны, как описать одним словом ту эмоцию, которую хочешь выразить, с хитрой улыбкой показывая язык? Тут, наоборот, легче написать «прищуриваюсь, улыбаюсь, показываю язык». Но все это неприемлемо для письменного общения. Некогда и неестественно… 

 И тут появились они.

 Как только средства становятся нужны, они откуда-то появляются. Сами собой. Естественность - самый верный признак настоящего решения проблемы, тем более если она связана с такой живой системой, как язык. Вот и здесь появилось средство. Появилось незаметно и ненавязчиво, как будто и впрямь само по себе, и естественным образом прижилось. Поразительно простое, но, как показывает опыт, чрезвычайно продуктивное. Непонятно, что можно было придумать проще и лучше. Явление, представляющее научный интерес и для социальной психологии (в особенности относительно проблемы коммуникативной и перцептивной сторон общения)), и для общей психологии (в частности, для психологии эмоций), и для психолингвистики (как один из аспектов возрождения письменной речи), и для языковедения (как феномен зарождения нового языка). Простое бытовое явление, которое, как мне кажется, уже решило важную социальную проблему и, возможно, обещает в дальнейшем решить или как минимум упростить решение многих научных проблем. 
 

 III. Социолингвистический феномен смайлика. 

 Считается, что смайлик для Интернета – все равно, что для человечества колесо. Без него невозможно обойтись ни в одной форме виртуального общения. Он крайне прост в употреблении, информативен и при всей своей простоте дает широкий простор воображению и экспрессии. Неудивительно, что его переняли sms-коммуникация, реклама, дизайн, обычная почта и даже такие формы письменной коммуникации, как обмен записками на уроках. Об истории смайлика подробно чуть позже, сначала о том, что это такое. 

 Феноменология смайлика.

 Смайлик, эмограмма или эмотикон, - это графический символ, используемый для выражения эмоции. Удобство его в том, что он, во-первых, просто рисуется, что позволяет легко использовать его на письме, а во-вторых, что намного важнее именно для Интернета и sms, легко вставляется в печатный текст без использования каких-либо дополнительных средств. Почему? Потому что для них найдена гениально простая типографическая форма.

 Еще Владимир Набоков, жалуясь на некоторое неудобство словесного языка в эмоциональном плане, писал: «Мне часто приходит на ум, что надо придумать какой-нибудь типографический знак, обозначающий улыбку — какую-нибудь закорючку или упавшую навзничь скобку, которой я бы мог сопроводить ответ на ваш вопрос». Набоков, несомненно, был бы рад узнать, сколько таких типографических знаков было придумано и как они функциональны.

 Если вы думаете, что смайлик - это знаменитое

,

 то вы не совсем правы. То, что вы видите перед собой – это «предок» смайлика, графический эмотикон. О нем читайте в разделе «История смайлика». Сенрдняшний смайлик составлен из знаков препинания, это его основная характеристика и главное преимущество. Самый первый классический смайлик – это улыбка, откуда и пошло его название. Он выглядит очень просто:

 :)

 Двоеточие и скобка. Иногда к ним добавляют дефис:

 :-)

 С помощью двух или трех таких простых знаков общепринято выражается радость, шутка, удовольствие и в целом положительные эмоции. Это действительно универсальный символ. Его значение сегодня известно буквально каждому.

 Смайлик – это абстрактная кодировка мимического выражения эмоциональной экспрессии. Обобщая, можно сказать, что появление и характер смайликов обусловлены:

 а) отсутствием в письменной коммуникации канала для невербальной информации;

 б) отсутствием адекватных лингвистических средств для кодирования эмоций;

 в) требуемой скоростью передачи информации;

 г)) ограниченностью объема сообщений.

 О том, откуда взялись смайлики, читайте дальше. 

 История возникновения смайлика как знака.

 К явлению смайликов можно относиться как угодно. Можно не ценить их вклад в развитие письменного общения, можно считать, что они снижают интеллект, можно уважать их, но не пользоваться и так далее. Но как бы то ни было, их появление - немаловажное событие в искусстве и важный шаг в развитии коммуникации. Поэтому интересно узнать о том, как это случилось.

 С момента возникновения первого смайлика прошло уже больше сорока лет. Тогда смайлик еще не придумали записывать с помощью знаков препинания. С тех пор их сменилось несколько поколений.

 Если верить Интернет-журналу «Мембрана», происхождение смайлика связано с серьезным событием – возникновением в начале 1960-х в США крупной страховой компании State Mutual Life Assurance Cos. of America. Она была создана путем слияния двух компаний. Процесс слияния был довольно трудоемким, и руководство компании чувствовало, что сотрудникам не хватает развлечения. Было решено провести среди них нечто вроде рекламной акции, пропагандирующей хорошее настроение. Нарисовать символ для этой акции в декабре 1963 года предложили художнику Харви Бэллу. За 10 минут и 45 долларов Харви Бэлл создал простую желтую улыбающуюся рожицу. Из нее сделали значок, прикрепили сзади булавку и раздали сотрудникам и клиентам компании. Так начали свой путь первые смайлики, пока нарисованные от руки, а не электронные.

 В 1970-х годах для этого незамысловатого символа был придуман лозунг: «Have a happy day» - «Счастливого дня», и он засветился на футболках, рюкзаках, карандашах и даже почтовых марках, в результате чего разошелся по всем Соединенным Штатам и Европе. Логотип смайлика стал приносить доходы всем, кто его использовал, кроме самого создателя. Харви Бэлл не хотел регистрировать авторское право на изображение. Он бескорыстно радовался тому, что его творение «приносит людям радость». Но нашлись и менее бескорыстные предприниматели. Одним из них был француз Франклин Лоуфрани, который в 1971 году сумел доказать, что это он создал смайлик в Париже в 1968 году, и зарегистрировал этот логотип как свою торговую марку более чем в 80 странах. Его корпорация называлась Smiley Licensing. Таких самозванцев становилось все больше и больше, пока в конце концов Бэлл не запатентовал свой авторский смайлик с собственными инициалами. Теперь им владеет компания World Smile Corporation, которую возглавляет сын Харви Бэлла Чарльз. Прибыль компании было решено использовать исключительно в благотворительных целях. «Никогда еще в истории человечества и искусства не было ни одного творения, которое бы, распространившись столь широко, приносило столько счастья, радости и удовольствия. Не было ничего, сделанного так просто, но ставшего понятным всем», - говорил сам Бэлл. Смайлик продолжал существовать «off-line» в рисованном виде, и служил пока не единицей невербальной коммуникации в письменном общении, а напоминанием о «добре и свете».

 Второй этап развития эмограмм начался в 1972 году, когда в образовательной компьютерной сети Plato в университете Иллинойса появились маленькие картинки с разными выражениями лица, вводимые с помощью определенных кодовых слов. Через четыре года создание таких смайликов превратилось в отдельное искусство. Но ими нельзя было пользоваться в рамках других сетей, да и запоминать кодовые слова было не очень удобно. Все шло к созданию более простой и универсальной формы…

 В феврале 2002 года сотрудник компании Microsoft Майк Джонс задался целью отыскать время и место появления, а также автора так называемого ASCII-смайлика, то есть электронного смайлика, составленного из двоеточия и скобки, которым повально пользовался весь Интернет. В результате выяснилось, что придумал обозначения :-) и :-( в начале 80-х годов сотрудник университета Carnegie Mellon University по имени Скотт Фалман. В свое время он занимался проблемами искусственного интеллекта и первыми компьютерными сетями, которые тогда, в 1982 году, как вспоминает сам Фалман, только-только начинали входить в обращение. Они имелись только в университетах и военных учреждениях. Созданная в университете «доска» – прототип нынешних форумов, где обсуждались самые разнообразные проблемы, - получала огромное количество писем и комментариев. Как и следовало ожидать (и о чем я, в общем, уже говорила), начав использовать письменную форму для живого общения, коммуниканты столкнулись с естественной проблемой, связанной с отсутствием невербального канала: многие шутки оставались непонятыми, и поскольку каждая непонятая шутка вызывала огромное количество ненужных комментариев, нужно было придумать, как обозначать их, чтобы всем было все понятно. Писать «Я пошутил» никто не хотел. Нужен был простой символ. Предлагались значки *, %, &, (#), но в них было что-то не то. Один из участников доски предложил довольно успешный и некоторое время лидировавший по частоте употребления набор символов — \__/, означавший усмешку. Но спустя некоторое время его вытеснило детище Фалмана, покорив пользователей сети своей элегантностью. Оно так и живет до сих пор, и не собирается отмирать. Тот промежуток времени (а это уже двадцать с лишним лет), что смайлики в ходу, лучше всего свидетельствует о том, что их использование – не дань моде, а вынужденное средство. 

 Морфология смайлика

 В активном использовании сейчас насчитывается около тридцати разных смайликов, отвечающих разным оттенкам эмоциональной экспрессии. Вообще их существует  гораздо больше. Кроме того, смайликами принято называть любые графические произведения, созданные при помощи знаков препинания, и это даже уже стало самостоятельным искусством, но их мы рассматривать не будем, потому что нас интересует смайлик как способ кодировки эмоций. Что интересно в смайликах с точки зрения рассмотренного нами способа кодирования эмоциональной экспрессии Экмана? Интересна его морфология. Смайлик состоит из двух, трех или четырех знаков, соответствующих выделенным Экманом зонам лица, основными из которых являются глаза и рот как самые изменяемые носители экспрессивной информации, и к которым для передачи оттенков эмоциональных значений могут добавляться нос и брови. Кроме того, в смайликах используются дополнительные выразительные средства, такие как слезинки, волосы, слюна, зубы, язык и т.п.

 Глаза чаще всего кодируются двоеточием, но нередко можно встретить точку с запятой, знак «равно», цифру восемь, букву «В», знак процента и т.д., причем все эти символы обозначают разную степень «открытости» глаз и, соответственно, в сочетании с остальными символами частей лица кодируют разнообразные эмоциональные оттенки. То же относится и ко рту. Рот традиционно обозначается скобкой (для кодирования самых «ходовых» эмоций - грусти и радости)), но для передачи разных смыслов может обозначаться буквами, типографическими значками, цифрами и т.д. Нос редко где меняет значение смайлика, разве что в случае «шалость, дурачество» (см.таблицу ниже), поэтому он традиционно обозначается дефисом.

 Место смайлика в вербальном контексте не зафиксировано жестко, нет правил его постановки, хотя наблюдается тенденция ставить его либо после законченной фразы, тогда он дополняет ее, либо перед ней или вместо нее - в качестве отдельной логически законченной смысловой конструкции. Примеры постановки смайликов:

• Привет:) Как все прошло?

• Звоню-звоню, а ты не отвечаешь >:/

• Спокойной ночи :*

• ~8-0 !!! Я в шоке!!!

• :)))))))))

• :( Жаль.

• Нет, наверное, не смогу :(((

 Смайлики градируются также по силе эмоциональной экспрессии, Интересно, что это находит не только «лексическую» форму (т.е. использование разных смайликов)), но и морфологическую: чем сильнее эмоция, тем больше к смайлику добавляется скобок (см.примеры).

 Смайлики и так короткие, но у них, как у большинства слов при произнесении, уже появилась редуцированная форма. Вместо двоеточия и скобки часто просто ставят одну или несколько скобок.  

 Семантика смайлика.

 Удобно, что, даже не зная точного значения смайлика, его можно угадать, просто наклонив голову набок. Условие смайлика в том, что пиктографическая кодировка эмоции должна графически напоминать живую мимическую комбинацию. Средств для этого среди знаков препинания и букв нашлось неожиданно много. В ход идут любые значки, которые можно ввести с помощью клавиатуры. Посмотрите на варианты символического кодирования разных эмоций при помощи пиктограмм глаз, носа и рта. Все это – не просто кем-то придуманные, а реально используемые обозначения: 

 Что касается вспомогательных средств, они могут быть самыми неожиданными: 

 Заметно, что передать значение смайлика словами подчас довольно трудно. В описании иногда легче заменить его словом, обозначающим эмоцию, а иногда – описанием выражения лица. Это вполне объяснимо и уже было объяснено мной в разделе, посвященном письменной коммуникации в современном мире: для прямого выражения эмоциональных импульсов в языке не существует подходящих слов. С этим связано важное преимущество смайлика перед обычными вербальными единицами речи: он не относится ни к одной из существующих грамматических категорий, а выражает «чистую» эмоцию. Это хорошо видно из анкет (см.раздел IV), которые заполняли по моей просьбе двадцать подростков. В них я, в частности, просила заменить некоторые смайлики словами. Об этом будет рассказано подробнее, пока же скажу, что это задание давалось для исследования того, какими грамматическими категориями испытуемые будут пользоваться для выражения понятной им эмоции. Очень мало испытуемых смогли обойтись какой-то одной категорией. Встречались, например, такие наборы:

• Сарказм; язычок; веселый; грустный.

• Все ОК; милая улыбка; ха; ну вот.

• Утконос; цыпленок; пирсинг; кривой.

• Ботан; утка; поёт; в непонятке.

• Ухмылка; у-у; гы!; разочарование.

• Ну, не интересно; удивление; злоба; эй! Ау!; м-даа…

• Ну, не знаю; улыбка; все равно.

 Смайлики кодируют эмоции, у которых раньше не было адекватного названия. Они кодируют его в такой форме, которую можно использовать вне зависимости от структуры предложения, как отдельную смысловую единицу. Смайлик является чистой экспрессией, без каких-либо грамматических характеристик. Этим он похож на междометие. Но если междометие – это экспрессивная единица устной речи, значение которой передается только с помощью интонации, то смайлик – это письменное междометие, значение которого воплощено в его графической форме.

 Один и тот же смайлик в зависимости от контекста может выражать несколько оттенков значений – так же, в общем, как и слова языка. Да и вообще, смайлики очень похожи на язык, о чем будет сказано позже.

 По всему видно, что смайлики являются не новой пунктуацией, как думают некоторые, а самостоятельными семантическими единицами. Единственное, почему мы можем сомневаться в их смысловой нагрузке – это потому, что они не связаны у нас непосредственно с лексическими единицами языка, на котором мы «думаем». Тем не менее, у смайликов совершенно определенно есть значение и способность транслировать информацию. Иначе говоря, смайлики – это тот самый искомый невербальный код, адаптированный под письменную коммуникацию. 

 Анализ специфики смайлика как языкового знака: можно ли считать смайлик синтаксической или лексической единицей?

 Мы уже выяснили, что, несмотря на то, что смайлик состоит из знаков препинания, он представляет собой не синтаксическую, а семантическую единицу. Разберемся – является ли смайлик лексической единицей, словом? Иначе говоря, относить его к вербальной или все же к невербальной системе?

 Во-первых, о письменности и словах. Разумеется, смайлик не выглядит как слово. Более того, как уже многократно было отмечено, у него, в отличие от остальных слов языка, нет ни грамматической категории, ни буквенного написания, ни акустической формы. С другой стороны, есть схожие с ним по категории слова, а написание у него пусть и не буквенное, но тоже составленное из комбинации символов.

 Смайлик является пиктограммой, а следовательно, должен относиться к внеязыковой знаковой системе, к идеографике, поскольку своей графической формой напрямую выражает смысл, без посредничества акустической составляющей. Правда, грань здесь очень тонкая. Ведь японский, китайский и корейский языки тоже идеографичны: их единицы – иероглифы – представляют собой графические символы, никак не отражающие звучания слова, но тем не менее, они считаются словами. «Проблема» смайликов лишь в том, что они не связаны знаково со звучащей речью, то есть за ними не закреплены звучащие слова. С другой стороны, он связан с речью знаково, только с другим ее аспектом. За ними закреплен не менее важный компонент речи - невербальный.

 Всякая лексическая единица должна соотноситься со всей лексической системой своего языка. То есть она в первую очередь должна быть похожа на другие лексические единицы. Смайлики на слова не похожи… с первого взгляда. С другой стороны, чем именно они не похожи? Употребляются они с ними вместе, дополняют их смыслом. Опять же, междометия мы считаем словами, а ведь они выполняют почти ту же функцию, что и смайлики. Можно, конечно, снова подчеркнуть, что у междометий есть и письменная, и устная форма, а у смайликов нет. С другой стороны, письменная форма междометий настолько неиформативна (в отрыве от интонации), что можно считать ее отсутствующей для этих слов, или, по крайней мере, нерелевантной.

 Смайлик хоть и является пиктограммой, но, в отличие от других используемых нами пиктограмм (дорожные знаки, обозначения пешеходных переходов, торговые логотипы и пр.), употребляется в речевом контексте и выполняет вспомогательную для речи функцию.

 Может встать вопрос – как вообще смайлик можно относить к вербальной системе, если он кодирует невербальную? Ответ: какая разница, что кодирует слово. Если оно что-то кодирует и является знаком, значит в том, что само оно относится к вербальной системе, сомнений не возникает. Более того, за смайликом, в отличие от любого невербального знака, который он кодирует, закреплен общепринятый смысл, то есть, в отличие от невербалики, он употребляется осознанно – так же, как и слово.

 В конце концов, с одной стороны, смайлик заменят одно слово, поэтому его можно считать вербальной единицей, с другой – покрывает также весь прочий вербальный контекст, выражая интонацию, мимику и просодику того, как он мог бы произноситься вслух, поэтому он одновременно невербален.

 Таким образом, есть характеристики, говорящие как в пользу вербальности, так и в пользу его невербальности смайлика. Поэтому не будем углубляться в лингвистику. Все перечисленное говорит о том, что перед нами уникальный языковой феномен. Я скажу больше: на наших глазах, возможно, зарождается новая языковая система, которая так же, как и ее единица, весьма любопытна, а в чем-то и парадоксальна… 

 Язык смайликов как зарождающаяся языковая система.

 То, что смайлики так естественно зародились и распространились, позволяет сравнить их с отдельным языком. Конечно, это метафора. Понятно, что смайлики – это вспомогательная система обычного языка, которая отдельно от него существовать не может. С другой стороны, язык смайликов не существует в рамках одного языка, он, как и жесты с интонациями, интернационален и используется по всему земному шару.

 Сами по себе смайлики, без слов, не могут передать какое-то значение, кроме эмоционального. Зато они помогают гораздо точнее декодировать значение вербального кода. У «языка» смайликов есть достаточно большой набор лексических единиц, который, ко всему прочему, постоянно расширяется. У него есть своеобразный алфавит – набор составных элементов, разные комбинации которых кодируют разные смыслы. Смайлики усваиваются естественно, в процессе письменного общения, так же, как и обычный язык усваивается в процессе устного.

 У смайликов уже есть производные, несущие те же значения другими графическими средствами. Речь идет о нарисованных смайликах. Это никак не меняет их сути и значения, и сравнимо с написанием одного и того же слова разными шрифтами.

 Конечно, кодировка эмоций смайликами, пусть она в некотором смысле удобнее слов, гораздо скуднее и абстрактнее, чем все богатство эмоций, тем более, они ограничиваются существующими знаками препинания. Но ведь и человеческий язык не отражает и сотой части всего многообразия той реальности, которую он кодирует. А с точки зрения теории Экмана интересно, что смайлики – это такой язык эмоций, форма которого задана, пусть и косвенно, биологически – ведь он отражает эмоцию в такой форме, в какой она естественным образом отражается на лице.

 В общем, смайлики не претендуют и не должны претендовать на отдельный язык, но при этом они составляют целую мощную вспомогательную систему для существующих алфавитных (и не только) языков, систему, у которой есть в зачатке несколько правил и принципов, набор единиц и элементов и т.д. Как примеры правил языка смайликов можно назвать:

• Принцип «отгадываемости», т.е. визуального сходства смайлика с мимическим выражением кодируемой им эмоции

• Единообразие строения смайликов (т.е. порядка и состава конституирующих элементов))

• Принцип совместного употребления: смайлики предпочитают не ставить рядом

• Образование сравнительной степени: чем сильнее эмоция, которую призван передать смайлик, тем больше в нем скобок

И так далее. Полагаю, что у данной языковой системы есть перспективы развития. 
 

 Искусство в смайлике и смайлик в искусстве.

 Поскольку меня интересовали смайлики как элементы невербального кода, основанного на мимике человеческого лица и несущего эмоциональную информацию (назовем их «собственно смайликами»), я намеренно не охватила широкий класс «немимических» смайликов. Среди них можно выделить два класса. Первый – это смайлики, которые не символизируют лицо, но тоже, тем не менее, могут нести эмоционально-аттитюдный смысл. Например:

 @-->---   Роза

 о>-<   Руки вверх

 »»––(¯`·´¯)––» Пронзенное сердце

 []    Дружеские объятия 

 Такие смайлики можно назвать «немимическими эмограммами». Второй класс, напротив, может использовать средства собственно смайликов для пиктографического кодирования лица, но они не несут эмоционального значения. Это – просто мимические рисунки. Они не используются в качестве невербального средства.  

 Кроме того, существует еще широкий класс смайликов, которые не являются изображениями человеческого лица, и не несут эмоциональной информации, а просто представляют собой миниатюрные произведения искусства: рисунки, которые, как и все смайлики, состоят из знаков препинания. Вот некоторые из них: 

 Можно убедиться, что, как и везде, где для творчества есть естественные ограничения, здесь получился интересный жанр.

 Кроме того, есть отдельное художественное направление по созданию нарисованных рожиц, выражающих разные эмоции.

 Что же касается использования смайликов в искусстве, то это тема для отдельной работы. Их использование чрезвычайно широко. В истории смайликов мы уже видели, как прижились и прославились самые первые логотипы - «улыбочки». То ли в силу популярности, то ли по причине позитивности, а то ли из-за возможности выражать эмоции смайлики используются почти во всех видах современного визуального искусства: в рекламе, дизайне, PR, модельном бизнесе, кино и даже в литературе. 

 Вывод: Использование смайлика в письменной коммуникации. Смайлик как единица невербальной знаковой системы.

 Так же, как и невербальные системы знаков, смайлик выполняет вспомогательную функцию для речи. Аналогично отдельным невербальным средствам, он может выражать значение, как дополняя вербальный контекст, так и самостоятельно. Эта совершенно новая по форме функция графического знака очень важна в письменном общении. Она делает его менее двусмысленным, упрощает и ускоряет его, позволяя переложить часть смысловой нагрузки с грамматической формы на отдельную семантическую единицу. Так, например, написав кому-то неприятное сообщение, можно очень просто смягчить его, поставив в конце смайлик. Как в устной речи интонация порой лучше, чем контекст, расшифровывает подразумеваемое значение (не даром от нее зависит 38% точности восприятия), так и с помощью смайликов можно радикально менять смысл написанного сообщения. Сравните три ответа на вопрос «Пойдешь со мной завтра в кино?»

 - Нет.

 - Нет >:/

 - Нет :(

 Налицо совершенно разные смыслы. На первый ответ можно обидеться, на второй нужно обидеться, потому что он значит «Оставь меня в покое», тогда как третий подразумевает «Нет, к сожалению».

 Или вот, например, какими могут быть ответы на вопрос «Поможешь мне?»

 - Ладно.

 - Ладно :)

 - Ладно :-/

 - Ладно ;)

 Первый ответ – это просто сухая констатация. Второй означает «С радостью помогу». Третий означает «Придется», а четвертый словами не передать, но это явственно означает двусмысленность и заигрывание.

 Если отождествлять смайлик преимущественно к какой-то из невербальных систем, то это явно не проксемическая система и не визуальный контакт. Из оптико-кинетической системы смайлик почти не располагает средствами передачи жестов (только иногда в состав смайлика входит изображение рук). Что касается пара- и экстралингвистических систем, графически изобразить их напрямую пока, вроде бы, не получается. И тем не менее, я бы сказала, что смайлик заменяет в письменной речи и мимические, и интонационные средства. В устной речи интонация сопутствует и соответствует мимической комбинации, и воспринимаются они в совокупности. Точно так же знак смайлика, обозначающий на самом деле только мимику, позволяет сравнительно точно понять интонацию, с которой следует читать написанное сообщение. В этой связи можно было бы сказать, что все невербальные системы связаны и воспринимаются в совокупности. Да, это так. Однако при этом не каждый аспект этой совокупности, взятый отдельно, позволяет с точностью определить любой другой аспект. Так, по смайлику мы не поймем ни подразумеваемой жестикуляции, ни громкости голоса, ни темпа речи. Поэтому я полагаю, что смайлик следует считать мимикой и интонацией письменной коммуникации.

 В сравнении с естественной невербальной системой, смайлик интересен тем, что употребляется осознанно. В этой связи можно упомянуть исследователя в области эмоций Силвана Томкинса¹¹. Он высказывал мысль о том, что большинство людей редко выражают чистые эмоции. Мы привыкли трансформировать, подавлять и менять проявления чувств в соответствии с нашей культурой. Томкинс считает, что в эмоциональной экспрессии больше всего подавляется вокализация и дыхание, и что мускулы лица мы используем не для выражения, а, наоборот, для контроля и подавления эмоций. «Вместо того, чтобы кричать от радости, мы улыбаемся, не разжимая губ», - пишет он. Этот контроль над эмоциями нам нужен. Сейчас он обусловлен культурой и общественными нормами, хотя корни этого контроля уходят в глубокую древность. Он вполне согласуется с теорией естественного отбора. Древнему человеку приходилось контролировать свои эмоции: не кричать от страха, чтобы не выдать себя,  не вести себя грубо с самкой, чтобы сделать ее присутствие рядом с собой постоянным и таким образом увеличить потомство и т.д. Как связан с этим смайлик? Смайлик – это крайне редуцированная форма проявления эмоции. Порой, ставя смайлик, выражающий радость – при том даже, что мы действительно ее чувствуем, – мы даже не улыбнемся. Это совсем не та реакция, какая была бы у нас, если бы мы выражали ее в разговоре. Неизвестно, как оценивать это – как положительное или отрицательное влияние использования смайликов на эмоциональную жизнь, а может быть, влияния и нет, однако смайлик как экспрессивное средство продолжает тенденцию уменьшения чистоты и увеличения социальной опосредованности проявления эмоций.  

 Последний вопрос, на который следует ответить – где доказательства того, что смайлики – это широко распространенная система знаков? Откуда мы знаем, что это реально используемый, всем понятный язык, а не кем-то придуманный набор символов? Специально для того, чтобы продемонстрировать это, я провела небольшое исследование. 

 IV. Экспериментальное исследование использования смайликов. 

 В исследовании участвовали 18 подростков от 13 до 17 лет, школьники. Причины выбора мной именно такой возрастной группы должны быть довольно очевидны – подростки активнее всего используют формы письменной коммуникации как в Интернете (чаты, форумы, ICQ), так и по мобильному телефону (sms-сообщения). В начале был проведен письменный опрос по следующим вопросам: 

1. Есть ли у тебя свой собственный мобильный телефон?

2. Любишь ли ты общаться через sms?

3. Как часто ты используешь Интернет?

4. Какими формами общения в Интернете ты пользуешься?

5. Используешь ли ты смайлики?

6. Для чего ты используешь смайлики или почему не используешь?

7. Перечисли здесь те смайлики, которые ты активно используешь (если используешь).

8. Сколько примерно смайликов ты знаешь?

9. Отметь, какие из перечисленных смайликов тебе известны и понятны:

   :)      ;)      :’(      :^*     :-Р    :-D     :-Х      :-S    :-0      :/      >:(      @-->--                                                     

1. Какими словами можно было бы заменить следующие смайлики:  

:7  :}  :]   :-j   :/ 

1. Попробуй объяснить, чем различаются по значению смайлики:

:)   :]   :>  :D

1. Как ты думаешь, что означают смайлики:

|^o      8-0    :>-<    :-v     :-' 

1. Попробуй вспомнить, когда и как ты узнал, что такое смайлики и что они значат?

2. Опиши в смайликах свое теперешнее настроение.

3. Как бы ты расставил смайлики в следующих сообщениях:

1. Ух   ты,   кто   мне   пишет!    Дела  не  очень.   Болею.    И   экзамены   скоро.     Ты    как?

2. Да    ладно!   А     она     что?

3. Привет.      Пойдешь     на      Ледниковый     период   в    пятницу?

4. Спасибо    огромное    за     экономику.     Ты    мне   очень    помог.

16. А как бы ты расставил смайлики в таких сообщениях:

Я вас любил, любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем.

Но пусть она вас больше не тревожит, я не хочу печалить вас ничем.

***

До свиданья, друг мой, до свиданья. Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное расставанье обещает встречу впереди.

***

Встану я в утро туманное, солнце ударит в лицо.

Ты ли, подруга желанная, всходишь ко мне на крыльцо?

***

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,

Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:

Многие души могучие славных героев низринул

В мрачный Аид и самих распростер и в корысть плотоядным… 

Заполненные анкеты приложены. 
 

Вопросы анкеты призваны проверить:

• Правильно ли выбрана возрастная группа, т.е.активно ли используют испытуемые означенные средства письменной коммуникации (вопросы 1, 2, 3, 4);

• Обязательно ли активные пользователи Интернета и sms используют смайлики (вопрос 5);

• Располагает ли среднестатистический подросток достаточным для активного использования запасом смайликов (вопрос 7, 8);

• Располагает ли среднестатистический подросток достаточным запасом смайликов для понимания других (вопрос 9);

• Совпадают ли цели использования подростками смайликов с вышеописанными (вопрос 6));

• Насколько общеизвестны значения смайликов и насколько одинаково их понимание и употребление разными испытуемыми (вопросы 10, 11, 15, 16)

• Насколько можно понять значение неизвестного смайлика по его графической форме (вопросы 10, 12);

• Есть ли возможность различать оттенки значений синонимичных смайликов по их графической форме (вопрос 11);

• Насколько естественно приобретается знание о смайликах и их значениях (вопрос 13);

• Насколько точно можно передавать смайликами эмоциональные конструкты, (учитывается количество, разнообразие смайликов и пр. (вопрос 14)));

• Насколько адекватно можно передать значение смайлика лингвистическими средствами, в т.ч. чем характеризуется лингвистический эквивалент, которым заменяются смайлики: грамматическая категория, уровень обобщения и пр. (вопросы 10, 12);

Опрос показал, что на 18 человек:

• Активно используют для письменной коммуникации: Интернет - 17 человек,

• мобильный телефон - 18 человек;

• Используют смайлики в письменном общении 17 человек (только один испытуемый ответил, что не использует смайлики, хотя при этом указал несколько в ответе на 7 вопрос);

• Среднее количество используемых смайликов у одного человека (т.е. активный запас) составляет 7 смайликов. Нижний предел – 2 смайлика, верхний – 14.

• Среднее количество знакомых и понятных смайликов (пассивный запас) составляет 8 смайликов. Нижний предел – 3, верхний – 12.

• Субъективный отчет о величине запаса смайликов:

      много/очень много/бесконечно 13 чел.

      10-15 штук     2 чел.

      5 штук     1 чел.

      3-4      2 чел.

• Используют смайлики:

      для выражения настроения/эмоций    11 чел.

      потому что с ними весело    2 чел.

      для создания иллюзии реального общения  2 чел.

      для разнообразия      1 чел.

                                                            прочие воздержались

• Узнали, что такое смайлики и что они значат:

            От друзей      2

            Из телепередачи     1

            Из шаблонов телефона    2

            Из Интернета    7

            Сам заметил    1

                                          Прочие воздержались 
 

Общеизвестность значения смайликов. 

Как один и тот же смайлик объясняли разные испытуемые:

Здесь и в следующей таблице следует обратить внимание не только на разницу или сходство значений, но и на то, какими средствами языка испытуемые выражают эмоции.  

Понимание значения незнакомого смайлика по его графической форме. 

 Можно сделать вывод о том, что наряду с довольно выразительными и всем понятными смайлики (такими, например, как удивление)), существуют менее очевидные, значение которых в отсутствие четкой условленности трактуется субъективно и по-разному. Хотя почти всегда угадывается общее «направление» эмоции (грубо говоря, ее положительность или отрицательность).

 Можно видеть, что средства языка, используемые для объяснения смайликов, могут быть самыми разнообразными. Даже стараясь пользоваться существительными, некоторые испытуемые все равно не могут выразить эмоцию иначе как междометием или ситуативным комментарием. Причем такие трактовки наиболее понятны. В некоторых случаях испытуемые вместо слов просто ставят другие смайлики. А во многих анкетах испытуемые попросту не смогли справиться с заданием. Это позволяет убедиться, что в большинстве случаев гораздо проще выражать эмоции смайликами, чем словами, что свидетельствует об их больших возможностях для трансляции информации по сравнению со словами.

 Таким образом общепонятный «лексикон» смайликов составляет на данный момент около 10 единиц. Очевидно, что владение этим «языком» зависит от языковой среды – от интенсивности и разнообразия использования смайликов партнерами по общению, поэтому пока уровень владения им сильно разнится у более и менее активных пользователей Интернета. Поскольку значение смайликов обычно приобретается естественным путем, через контекст общения и без какого бы то ни было инструктажа, видимо, должно пройти еще некоторое время, пока этот уровень сравняется. 

 Различение оттенков значений по графической форме смайлика.

 Мало кто из испытуемых вообще справился с задачей дифференцировать оттенки смысла, представленные разными смайликами:

 :) :] :> :D

 Большинство из данных ответов градируют значения по интенсивности общей эмоции – радости:

 «Просто радость – настоящая радость – смех – меня плющит»

 «По широте улыбки»

 «По доброте»

 «Выражение радости в разной степени»

 Некоторые конкретизируют:

 «Добрая улыбка – широкая – язвительная - смех»

 «Милая улыбка – короткая улыбка – смущенная улыбка - смех»

 «Просто улыбка – не просто улыбка – восторженная улыбка - хохот» 

 Итак, у смайлика довольно широкий арсенал средств, позволяющих ему передавать не только общее представление о выражении лица, но и более конкретные проявления. Например, :D совершенно явно отличается от :) силой, потому что читается как открытый рот, а следовательно, смех. Смайлик :> трактуется и как смущение, и как иронию, но в целом понятно, что пиктограмма > передает поджатый рот. Многие испытуемые говорили, что им больше нравится обозначение =), чем :), потому что «в нем глазки более открытые». И так далее. Итак, графическая форма смайлика способна с определенной точностью передавать выражение лица, а следовательно, оттенок эмоции.

 Кроме того, в приложенных к работе анкетах можно самостоятельно ознакомиться с вариантами расстановки смайликов в бытовых сообщениях, а также в стихах великих русских и античных поэтов. Эти задания попытались сделать так мало испытуемых, что я не решаюсь делать на их основе какие-либо выводы. 

 Кроме анкетирования с группой было проведено два небольших эксперимента на общность трактовки смайликов, а также на точность их перевода в слова и мимические выражения.  

 Эксперимент первый.

 Одному из испытуемых предъявлялось слово, выражающее эмоцию. Он кодировал эмоцию смайликом. Записанный смайлик предъявлялся другому испытуемому, который, в свою очередь, снова должен был записать слово.  И так далее по цепочке. Каждая такая цепочка состояла из четырех или пяти человек. Проверялось, какова будет разница между изначально предъявленным словом, последующими словами и смайликами и конечным результатом. Вот какие цепочки получились:

 Удивление/недоумение

 … 8-0 … удивление … =О … удивление … 8-0

 Радость/восторг

 … :) … радость … =) … улыбка, радость

 Злоба/ненависть/агрессия

 … >:-[ … злость … @---<  :-(((( … бомбочка, плохое настроение, злой … =(

 Несчастье/грусть/печаль

 … :>( … грусть, разочарование … >:-( … козел рогатый … >:( удивление

 Страх

 … 8-S … страх … 8-( … я расстроен, но мне по фиг … 8>( 

 Вывод: общеупотребимые смайлики успешно кодируют базовые эмоции. 
 

 Эксперимент второй.

 Двоим испытуемым по очереди предъявлялись смайлики. Двое должны были без слов, исключительно с помощью мимики, продемонстрировать это всем остальным так, чтобы максимально точно передать смайлик. Остальные испытуемые записывали смайлик, который они поняли.

 К сожалению, зафиксировать мимические выражения мне никак не удалось. Но вот часть зарегистрированных письменных результатов: 

 С ответами, не приведенными здесь, можно ознакомиться в Приложении. 

 Половины ответов вполне достаточно, чтобы увидеть, что во многих случаях испытуемые четко схватывают соответствие между выражением лица и смайликом. Большинство смайликов-ответов соответствуют исходным в №№ 1, 2, 3, 9.

 При этом видно, что даже в тех случаях, когда испытуемые неверно понимают показывающих, они с удивительной согласованностью (хотя и работают отдельно)) пишут одни и те же смайлики или, по крайней мере, одинаковые элементы. Примеры - №№ 8, 11, 12.

 Вывод: смайлики успешно кодируют выражения лица, даже сложные. 

 В общем и целом, я считаю, что смайлик оправдывает себя экспериментально. Конечно, та широта и богатство языка смайликов, о которых было написано в теоретической части, и впрямь остаются теорией. Если говорить о смайликах как о реально существующем языке, то он состоит из 10-15 единиц. Но это пока. Я уверена, что язык смайликов – перспективное и продуктивное языковое образование, и поскольку он, как и живой язык, постоянно обновляется, нужно некоторое время, чтобы его нововведения вжились во всеобщее употребление. 
 

 IV. Заключение.  

 Смайлик как явление, интегрирующее системы коммуникативного аспекта общения. 

 Подведем итоги. Надеюсь, что все вышесказанное по меньшей мере продемонстрировало, что смайлик – необычное и интересное явление. Сама я считаю его уникальным и важным не для одной сферы жизни. Он интересен и лингвистике, и психологии эмоций, и типографии, и искусству. А самое главное, интересен он не постфактум, как отжившее явление, а как явление, только начинающее свое существование.

 Каков вклад смайлика в социальную психологию? Коммуникативную сторону общения традиционно делят на вербальную, невербальную и вещественно-знаковую коммуникацию, которые живут по разным законам и не пересекаются, а лишь взаимодействуют. Потребность письменной коммуникации в наличии некоего способа передачи невербальной информации привела к появлению феномена, который нельзя целиком отнести ни к вербальному, ни к невербальному, ни к вещественно-знаковому аспекту коммуникации. Смайлик каким-то образом вобрал в себя черты всех этих трех ранее не пересекавшихся сторон, став вещественным знаком и одновременно невербальным каналом, будучи частью сугубо вербального взаимодействия. Поэтому, быть может, смайлик является первым шагом на пути к интеграции сторон и видов общения (вне зависимости от того, нужна нам эта интеграция или нет)). Смайлик естественно и незаметно распространился среди тех, кому он был необходим, и живет уже больше двадцати лет, даже не собираясь отмирать. Многие не представляют себе письменного общения без смайликов, и это неудивительно. Простой в обращении, но при этом нагруженный смыслом и способный передавать то, что с трудом передается словами, смайлик используется даже там, где без него можно обойтись. И пускай пока к нему относятся не как к беспрецедентному социальному явлению, а всего лишь как к «символу радости». На самом деле это тоже любопытно. Ведь еще ни один знак, ни одно слово не было так интернационально и не обладало такой действенностью рекламного характера.

 Вы спросите: как же можно было написать целую работу о смайликах и ни разу ни одним из них не воспользоваться? Не доказывает ли это лучше всего, что все сказанное – теоретические спекуляции и на самом деле смайлик неугоден и нежелателен?..

 Если так, то просмотрите работу еще раз. Внимательнее. И увидите - их там еще как много.

 Вы думали, это опечатки? А это – улыбки.

 (потому что любая лишняя скобочка – уже смайлик)).